Протесты в Хабаровске властно нарушили воцарившееся после «обнуления» обманчивое спокойствие политической жизни в стране. Мы постарались проанализировать их причины, перспективы и последствия.
Чтобы понять феномен Фургала, необходимо вернуться на два года назад, к моменту его избрания.
Осень 2018 года выдалась «урожайной» на избирательные кампании губернаторов, которые проходили под общим девизом «кто угодно, кроме ЕР». В результате, в «единый день голосования» ни у нас, ни у наших соседей официальному «едросу» не хватило голосов, чтобы победить в первом туре, из-за недооценки уровня озлобления в обществе после «пенсионной реформы». На этом сходства заканчиваются и дальше история в каждом крае начинает развиваться по своему собственному сценарию.
В Приморье, «второй тур» был назначен уже через неделю после первого, как можно раньше, чтобы с одной стороны, не дать людям опомниться, а с другой — не дать времени «оппозиционному» кандидату провести агитационную кампанию. Но даже эта мера не помогла и нужный результат выборов пришлось срочно «рисовать», сопровождая сей процесс выдающимися спецэффектами. Детали описаны в этом материале.
В Хабаровске же, «второй тур» был назначен через две недели, и проходил уже на фоне протестов в Приморье. Это несомненно сыграло свою роль, с одной стороны вызвав массовую мобилизацию именно оппозиционных избирателей, а с другой вынудила власть осторожничать, чтобы не получить бунт ещё и во втором регионе. Все эти факторы привели к тому, что на выборах губернатора, с реальной массовой поддержкой и разгромным для власти счётом победил Фургал.
Следует особо подчеркнуть, что оба кандидата получили народную поддержку не из-за своей предвыборной программы или личных качеств, а просто в качестве альтернативы на выборах, как «лучший из худших» вариантов.
В дальнейшем, с несостоявшимся приморским «красным губернатором» Ищенко это сыграло злую шутку — он действительно уверовал, что народ пришёл на выборы поддержать именно его, а не просто как не-едроса. Отсюда все эти странные действия в ноябре-декабре: искренняя обида на КПРФ, что краевой съезд не выдвинул его кандидатом и призыв вписывать ручкой его фамилию в бюллетень «пятым номером», вместо осмысленных действий по бойкоту или срыву выборов, которые он же сам объявил нечестными.
Фургал же, в отличие от Ищенко, это особенность своего положения понял (или вовремя послушал своих консультантов), поэтому в ходе предвыборной кампании просто старался держаться достойно и не наделать глупостей. Последующие полтора года после выборов, эта стратегия была продолжена: из реальных политических изменений можно назвать изрядное «прореживание» едросов в заксобрании и муниципалитетах, замещая их лояльными себе людьми. В этом ключе абсолютно логично выглядит анонсированное «сокращение» чиновников, а также попытку припугнуть избирательную систему в крае, заточенную на избрание «едросов». Но то же самое делал бы абсолютно любой другой политик на его месте.
Чем же тогда вызваны последние события с задержанием Фургала и массовое движение в его поддержку? И почему именно сейчас?
Теоретическое отступление
Чтобы ответить на вопрос выше, нужно понимать те требования, которые должен выполнять любой губернатор, чтобы быть рукопожатым в рамках «вертикали». Если отбросить словесную шелуху официальной риторики, то их всего три:
- не высовываться
- внутреннюю политику региона проводить с тем расчётом, а развитие экономики — в той мере, чтобы не допускать серьёзных протестов
- всемерно содействовать реализации ключевых кремлёвских проектов
В последнем случае, речь идёт даже не о официальных проектах типа «дальневосточных гектаров», а о таких как прошедшее «обнуление», или строительство и эксплуатация объектов для кланов из ближайшего путинского окружения. В качестве примеров последнего можно привести приморскую «Звезду», строящая танкеры-газовозы Сечину, и обеспечение функционирования «оффшора» на о.Русском.
Эта же мысль в несколько изменённом виде доносится уже губернатором до элит на местном уровне: «вы можете делать всё что хотите, но чтоб не было протестов, и чтоб вы не мешали федералам».
Закончив это небольшое теоретическое отступление, вернёмся к Фургалу.
«Оппозиционер»
Из трёх озвученных выше принципов, Фургал в основном выполнил первый и второй, с поправкой на то, что его клан владеет долей Амурского сталелитейного завода, и поэтому не грех под флагом «развития экономики региона» немножко посодействовать развитию собственного бизнеса. Но вот выполнение третьего пункта вызывало у Кремля растущее беспокойство.
Его непростительный грех, с точки зрения федеральной власти, заключался в том, что Фургал решил, во-первых, немного перераспределить финансовые потоки в пользу местного бизнеса, во-вторых — не показал достаточного рвения в содействии федеральным проектам, и в-третьих — начал пытаться разыгрывать свою оппозиционность. За неполный год своего губернаторства он успел наступить на хвост: краевым чиновникам, рыбопромысловым компаниям, федеральным ритейловым сетям, угольным компаниям, федеральным политтехнологам. Во всех этих действиях общей темой проходит поддержка именно местного бизнеса. Однако население в целом положительно воспринимало его действия и изменения в крае, что показал стал форменный разгром ЕР на выборах в заксобрание Хабаровского края, проходивших в сентябре 2019 года. Стало очевидно, что Фургал за год не только не потерял поддержки, но и постепенно становится всё более популярным в регионе.
На федеральном же уровне он вызывал постоянно растущее раздражение. Заявления в духе «критика власти — это нормально» и обращение в Следственный комитет по поводу проверки краевого избиркома (и это при том что для ЛДПР выборы прошли очень удачно), также сыграли свою роль в принятии решения о замене на более лояльного функционера. «На святое покусился, подлец!», — подумал Кремль, и на Фургала начали давить, вынуждая уйти в отставку и параллельно готовя общественное мнение к его снятию. Ещё один фактор, ускоривший развитие событий именно с осени 2019го — это утверждение в конце октября года плана федерального проекта «моста на Сахалин», о котором ниже.
Так же, как и в случае с Грудининым и его «совхозом», у Фургала начали постепенно «отжимать» контроль над принадлежащей ему частью «Амурстали». В конце ноября, через неделю после вышеупомянутого обращения, был арестован «бизнес партнер» и доверенное лицо Фургала — Мистрюков, которому на тот момент принадлежало 25% процентов акций компании. Это имело двоякую цель: во-первых, перехватить контроль над предприятием и лишить Фургала его основного источника дохода.
«Амурстали» в перспективе мог перепасть жирный кусок госфинансирования из крупного федерального проекта «моста на Сахалин», который планировали отдать для реализации строительной империи Ротенберга. «Амурсталь» рассматривается как генеральный поставщик металлоконструкций для моста, поскольку это единственное крупное металлургическое предприятие на ДВ, способное произвести необходимые объёмы проката. Недаром, уже осенью 2018 года, сразу после выборов, Фургал горячо поддержал реализацию этого федерального проекта:
Я за любую крупную стройку. Это привлечение федеральных денег, со всеми вытекающими последствиями. И если правительство страны решит строить мост, мы не только будем поддерживать, мы обоими руками за.
Общая стоимость проекта — на четверть больше «крымского моста», около трёхсот миллиардов(!) рублей, и ещё столько же необходимо потратить на необходимую для строительства инфраструктуру. Само собой разумеется, что осваивать такие огромные средства из бюджета могут лишь исключительно доверенные люди, и «оппозиционный» Фургал в эту схему ну никак не вписывается. Дальнейшее — лишь закономерный итог развития этого намеченного вектора.
«Силовая операция»
Показанные Хабаровским краем цифры в 60% за «обнуление» послужили тем поводом, которые позволили окончательно убедить Кремль, что Фургала пора снимать, и «добро» на силовую операцию было выдано. Те пытается свести ситуацию в Хабаровске к обычным «разборкам», не учитывают того, что в условиях «вертикали» для смещения любых крупных чиновников нужно получать санкцию на самом верху.
Поскольку снять «народного» губернатора под обычным предлогом «провала работы в регионе» не получается, до перевыборов ещё очень далеко, а сроки уже горят, из архива вытаскиваются материалы дела пятнадцатилетней давности и пускаются в ход. Кстати, возможно, предъявленное обвинение даже окажется правдой. Все крупные состояния в России — родом из 90х и нажиты явно не праведным трудом на благо общества. Но остаются вопросы: куда все эти пятнадцать лет смотрела краевая прокуратура, и куда смотрел краевой избирком и прочие «проверяющие органы» в 2018 году, в период выборов? И почему только Фургал? Если уж всерьёз поднимать архивные дела, то там наверняка найдётся много интересного и на других чиновников. Никто не хочет посадить за «Хайятты» Миклушевского, например? Или хабаровского же Шпорта за «космодром»?
Ещё один «политический» момент — как бы то ни было, Фургал избран при массовой поддержке населения, а следовательно, может к нему апеллировать напрямую, как к «источнику власти». Поэтому Кремль тщетно пытается высмотреть среди протестующих «агентов госдепа» и «пятую колонну», всё дело в том, что уровень недовольства в том самом «глубинном народе» достиг того уровня, когда протесты начинают вспыхивать стихийно, массово и по, казалось бы, неожиданным причинам.
Сторонникам Фургала хочется посоветовать не повторять ошибку, аналогичную той, которую ранее совершили поверившие Грудинину и Ищенко. Этот человек не заинтересован в кардинальном преобразовании системы, но волей случая он оказался на гребне волны объективно поднимающегося «снизу» протеста. Он — не причина, а всего лишь повод для его выражения.
Выводы
Общий вывод, который можно сделать из этой истории следующий: база поддержки существующего режима «развито́го путинизма» сжимается не только в народе, но и внутри самого правящего класса.
Доверять режим может только узкому кругу приближенных. Все остальные, в том числе другие крупные капиталисты рассматриваются не как вынужденные союзники, а как расходный материал. В свою очередь, никто из не-принадлежащих к «ближнему кругу» не может рассчитывать на сохранность собственного бизнеса, если он вдруг приглянулся «кому надо».
Также это в очередной раз показывает принципиальную невозможность сколько-нибудь долгого существования, в российских условиях начала XXI века, такого явления как «оппозиционный политик-бизнесмен». Если таковой где и появляется, то он очень быстро или лишается собственного бизнеса, или перестаёт быть оппозиционным, или и то и другое вместе.